Год назад жизни людей всего мира затронул новый вирус COVID-19. Он пошатнул типичный порядок вещей обычного человека: теперь мы обязаны самоизолироваться, за границу уже не съездить, даже в магазин не сходить, как раньше. Риск заболеть всё ещё крайне велик, и если уж так случилось, и болезнь протекает тяжело, пациент попадает в «красную зону» в больнице. Что происходит в этом месте узнаем у Николая Шадрина — анестезиолога, который работал в красной зоне в самом начале пандемии.
— Где именно вы работали?
— Я работал в Верхне-Пышминской больнице (Свердловская область), в которой был создан центр борьбы с коронавирусом. Там были сделаны профильные отделения, такие как травма, неврология, пульмонология, инфекция, кардиологическое, в нём я и работал. То есть моей главной задачей было лечение пациентов кардиологического профиля, учитывая патологию в виде COVID-19.
— В каком состоянии к вам поступали люди?
— Пациенты поступали очень разные, но в крайне тяжёлом состоянии довольно редко, и они, как правило, сразу попадали в реанимацию. Для всех остальных проводилась терапия, кому-то становилось лучше, кому-то — хуже. Летальность в нашем отделении была выше, чем в инфекционном, потому что к нам поступали люди, у которых на фоне ковида были проблемы с сердцем.
— На какой срок вы заключили контракт с Верхне-Пышминской больницей?
— Заключение контракта для меня звучит грубо, потому что Минздрав просил усилиями нашего Кардиоцентра обеспечить кардиологическую помощь в Пышме, и вся молодёжь, которая у нас работала, отказалась от этого рискованного дела, а я не побоялся. Трудовой договор заключил на два месяца и потом продлил ещё на некоторое время, поэтому, в общем, я отработал 28 смен.
— Каково это работать в красной зоне?
— У нас был достаточно напряжённый график, когда ты работаешь сутки, а потом приезжаешь с дежурства, и сначала в первый день отсыпаешься, во второй — восстанавливаешься и на следующее утро опять идёшь на работу. Пациентов каждый день поступало огромное количество со всей Свердловской области, поэтому работа, конечно, была очень тяжёлая.
Мне запомнился один эпизод, когда я ушёл в приёмный покой в 5 вечера, а вернулся в 5 утра, то есть это 12 часов в двойном СИЗе (средства индивидуальной защиты). И в очках, в которых я ходил, скопился конденсат и мой пот, и когда я поворачивал голову, он перетекал из одной стороны в другую. И в такие моменты начинаешь отсчитывать каждую секунду до окончания смены. И чтобы снять стресс, на работу я привёз с собой колонки, потому что у компьютера, за которым я сидел не было звуковоспроизводящей аппаратуры. Я часто включал лёгкую музыку на радио Монте Карло, которую слушали вместе со мной сотрудники моего отделения.
— Сколько длилась рабочая смена?
— Смены были длинные. То есть ты приходишь в 8 утра и заканчиваешь в 8 утра следующего дня официально, но если, например, ночью врач принимает трёх пациентов, то он просто не успеет вовремя уйти с работы, потому что ему требуется также зафиксировать всё в документах. Таким образом, я заканчивал работать в час дня, и уходил примерно на 5 часов позже положенного.
— Насколько тяжело находиться в экипировке?
— Как я уже говорил, максимум я находился в костюме около 12-14 часов, то есть в этот момент ты находишься без возможности сходить в туалет и поесть. И когда ты выходишь из красной зоны, штаны и футболка мокрые насквозь, потому что ткань защитного костюма «не дышит», и в нём ощущаешь себя как в теплице. На одевание и снимание с себя всей экипировки уходит 15-20 минут. Кстати, а если говорить о подгузниках, в моём отделение никто их не носил. И в крайнем случае, у тебя была возможность, полностью переодеться и выйти в зеленую зону.
— Много ли было пациентов?
— В день могло поступать 10-12 «скорых». Для сравнения: на моей обычной работе количество «скорых» чаще всего не превышает 3-5 за смену. В то время, когда я там работал, а это с апреля до начала июля, Верхне-Пышминская больница была одна из первых переоборудована под COVID-19, поэтому пациенты поступали из Екатеринбурга, Серова, Ивделя, Кировграда, Тугулыма, Березовского, Нижнего и Верхнего Тагила.
— Как вы проводили лечение?
— Лечение мы приводили всем тем, что нам больница давала на тот момент и руководствовались мы только рекомендациями Минздрава. Но иногда, честно скажу, я, как реаниматолог с 15-летним стажем, отступал от рекомендованных схем, и мои пациенты выздоравливали. И спустя несколько месяцев мои способы лечения появились в рекомендациях Минздрава при заражении коронавирусом. Поэтому с моей стороны это был как выстрел в пустоту, но спустя некоторое время оказалось, что я попал.
— Что посоветуете при заражении коронавирусом? Как лечиться?
— Основной способ лечения, который я бы выделил, — принятие препаратов, разжижающих кровь (антикоагулянтов). Могу сказать, что при COVID-19 есть гиперсвертываемость крови и высокий риск образования тромбов, и мы можем на это воздействовать, поэтому, когда я заразился, я лечился именно антикоагулянтами.
— Как в вашей больнице была организована работа с заразившимися COVID-19 медработниками, в числе которых вы оказались?
— Могу сказать, что если в отделение кто-то заболевает, а инкубационный период 7 дней, то в этот период сотрудник заражает других людей на работе. Поэтому вспышки COVID-19 происходили одновременно в разных отделениях по всей больнице. Такую работу с заболевшим медперсоналом было просто невозможно организовать. А когда хотели создать в ещё не открывшемся роддоме общежитие для врачей, которые работали в больнице и в последствие заражались, это всё осталось на уровне разговоров. Поэтому многие, когда заболевали, отселяли своих родных и близких к другим родственникам, а сами жили одни.
— Что вы сделали в первую очередь, когда поняли, что заразились коронавирусом? Вы жили отдельно от семьи?
— Когда я контактировал с заражённым сотрудником, у меня взяли мазок, это было 30 июня. Он оказался положительным, но результат пришёл только 4 июля. И всё это время я ходил в магазины и мог неосознанно заразить кого-то, несмотря на то, что пользовался средствами защиты. А насчёт семьи, когда первоначально встал вопрос о работе в красной зоне, я позвонил другу, у которого была свободная квартира и остался в ней жить, поэтому моя жена и дети остались нетронуты этим заболеванием.
— Как вы видите развитие эпидемии в дальнейшем?
— С моей личной точки зрения, есть 3 выхода из сложившийся в мире ситуации, связанной с пандемией: первый — полная изоляция всего населения, второй — все люди рано или поздно переболеют COVID-19 и третий — проведение вакцинации от этого вируса. И в будущем эта инфекция станет обычным подвидом ОРВИ, которым мы болеем без тяжёлых последствий ежегодно.
— Как думаете, будет ли ещё одна волна COVID-19?
— Вполне возможно. Понятно, что она будет намного меньше двух предыдущих, но наша страна пущена по пути «пускай переболеют все», поэтому скорее всего к окончанию карантинного режима большая часть населения уже будет иметь антитела к этому вирусу.
— Сможем ли мы в дальнейшем жить как раньше?
— Конечно сможем, потому что на самом деле этот вирус был открыт еще в 1965 году. Даже раньше в нашей обычной жизни 17 из 100% заболевших ОРВИ болели подвидом коронавируса. А сейчас просто произошла вспышка мутирующего подвида COVID, которая ежедневно влияет на наши жизни. В будущем, мы обязательно, сможем это всё побороть, и коронавирус станет обычным заболеванием, которое лечится.
Фото автора